Для близких Усольцевых главное, чтобы поиски пропавшей семьи не прекратились
В Красноярской тайге продолжаются поиски семьи Усольцевых. 28 сентября 64-летний Сергей, его 48-летняя жена Ирина и пятилетняя дочь ушли в поход и не вернулись. К поискам приступили лишь спустя трое суток. Спасатели и добровольцы обследовали сотню километров тайги – следов нет.
Похожая история уже случалась. В 2018-м Виктор Виноградов ушёл в лес с псом по кличке Тор – тоже в октябре. После трёх недель поисков он сам вышел к людям.
На этой надежде держатся и те, кто сегодня прочёсывает тайгу в поисках семьи Усольцевых. Один лес – два сценария. Чудесное возвращение и тяжёлое ожидание.
Мы поговорили с дочерью Виктора Виноградова, Татьяной, о том, как шли поиски, почему не нашли следов, что помогло отцу выжить и как держались родственники. Возможно, её опыт может поддержать близких Усольцевых.
Фото: Из личного архива
тестовый баннер под заглавное изображение
– Во всех историях с потерявшимися людьми в лесу есть один момент — это горе, страх и неизвестность близких, – начала Татьяна. – Описать и понять это могут люди, которые хоть раз кого-то теряли. Когда кто-то теряется, ты перестаёшь нормально жить: не спишь, потому что думаешь, вот я ложусь в тёплую постель, а как он? Ты садишься есть и не можешь, потому что думаешь, может ли он есть, есть ли у него еда. Эти мысли преследуют каждый день, каждую минуту. Если ты не в лесу на поисках, то всё оставшееся время думаешь об этом. Холодно на улице – думаешь, как он там. Это очень изматывает, это настоящий ад.
– Ваш папа тоже пропал в октябре. Почему заявление вы подали не сразу, как и в случае с Усольцевыми?
– Папа пропал 1 октября, а нашёлся 21-го. Мы написали заявление поздно, потому что он часто жил на даче с моими собаками, а мы все работаем в городе. Думали, что всё в порядке. Когда мама в выходной приехала, то поняла – папы нет уже несколько дней. Было ощущение, что он поел и вышел: пошёл за грибами с моей собакой. Дача находится на краю леса, папа местность хорошо знал. Но, как оказалось, даже в знакомом лесу можно заблудиться.
– Когда его искали, тоже не было никаких следов?
– Папа заблудился в период золотой осени. Очень много листвы было, шел листопад. Сотрудники МЧС говорили, что это опасное время, даже если люди тысячу раз ходили в этих местах, то все равно могут заблудиться. Дорога сливается, ты проходишь и следы тут же заметает. Всё жёлтое, всё одинаковое, не понимаешь, куда идти. Так и потерялся папа.
– Холодно было?
– Первые заморозки начались 12 октября, потом 15 и 17-го – я помню все даты. До этого стояла хорошая погода, мне кажется, это его и спасло. Каждый вечер собака грела его, она ложилась на него. Папа делал шалаш из еловых веток, настил, так и спали.
– В чём он ушёл?
– В лёгкой ветровке. С собой было три спички, одна сломанная. То есть почти ничего.
– Страх испытывал?
– Он не чувствовал страха. Это люди старой закалки, не такие, как мы, нынешнее поколение. Он бодрил себя и заботился о собаке. Просто шёл, зная, что выйдет.
– Травмы никакие не получил?
– До пропажи у него болела нога, а в лесу не чувствовал никаких болей. Видимо, организм работает на пределе, даёт шанс выжить. Боли отступают. В физическом плане он чувствовал себя хорошо.
– Что они ели и пили?
– Ели рябину, еловые отростки. Кедровых шишек не было, да он просто не мог бы залезть за ними. Набрел на охотничьей домик, где нашёл немного растительного масла. Пили по ложке. Папа ловил собаке мышей. Она городская, рябину не ела. С водой проще: вышли к ручью и шли вдоль него, вода была.
– Почему не остался в охотничьем домике ждать, когда за ним придут?
– Он натыкался на два домика. Обычно в них есть еда и теплые вещи. Но папе не повезло: там ничего не нашлось. Во втором домике он оставил записку с телефоном. Её нам привезли через две недели после того, как он нашёлся. Если бы он сидел и ждал, не знаю, выжил ли: охотники приехали поздно.
– С медведями сталкивался?
– Видел медведицу с медвежатами. Они стояли на одном пригорки, папа – на другом. Сначала подумал, что это собака, посвистел. Когда они развернулись, понял, что медведи. Тихо ушёл. Собака, к счастью, не учуяла, не залаяла. Это было примерно в середине пути.
– Как он выбирал направление, куда идти?
– Шли только днём, вдоль ручья, так папе казалось правильным. В тех краях находится завод, который обычно даёт громкий сигнал, чтобы заблудившиеся могли выйти на звук. Но за неделю до папиной пропажи потерялась женщина. Она плутала в лесу 3-4 дня. Потом говорила, что звуки завода её дезориентировали. Поэтому, когда пропал папа, звуки не включали. А он их ждал. В итоге вышел на другие звуки – лесные работы. Услышал их и шёл ещё пару дней на шум. Так и спасся.
– Какой был режим?
– Шёл весь световой день. Вечером начинал готовить настил и шалаш из еловых веток. Часов у него не было, ориентировался по свету. Просыпался и шел.
– Случалось, что голова отключалась от голода и холода?
– Папа рассказывал, что примерно через неделю начинаешь плохо понимать, что происходит. Точно сказать, когда такое случается, не смог. Отчет времени не вел. Он старался бодриться, пел песни и знал, что выйдет.
Фото: Из личного архива
– Как далеко он ушёл? Почему его не нашли спасатели?
– Ушел по прямой 55 километров от точки, где потерялся. Сколько всего напетлял, неизвестно. Мы искали в другой стороне. Спасатели считают радиус исходя из возраста и физического состояния человека. Прочёсывают кругами от последней точки. Мы не знали направления и вынуждены были искать кругом. Грубо говоря, сделали вывод, что условно, человек может пройти 10 км и обыскивали периметр по кругу. Ещё это была зона, где нельзя запускать дроны, что осложняло поиски.
– Кинологи помогли?
– Их прислали поздно, к тому времени уже все следы затоптали. Так что они нам не помогли. Слабый след взяла собака из группы «ЛизаАлерт», но она была молодая, её только начинали учить, поэтому не взяли в расчет. Хотя она показала примерно правильное направление.
– Психологи потом разбирали ваш случай и говорили, что собака стала своего рода спасением. Потому что ваш отец не мог ее бросить, должен был заботиться – это его поддреживало.
– Конечно. Когда рядом живая душа, которая греет и любит – это очень помогает психологически и физически. Часть пути папа нёс Торика на руках, собака обессилила.
– Три недели поисков и не было никаких следов. Какие версии рассматривали?
– Следов вообще никаких не было. И это стало проблемой. Папа просто зашел в лес и исчез. Рассматривали версию нападения медведя, тогда их много было. Но следов животных тоже не обнаружили. Если бы напал зверь, он сначала разорвал бы собаку, у человека оставалось бы несколько минут, чтобы убежать. Но если бы такое случилось, следы остались бы. А тут ничего!
– Криминальную версию рассматривали?
– Конечно. И мы были под подозрением. Допрашивали соседей, происходили ли конфликты. Вдруг кто-то в дачном поселке появился, перепил, совершил убийство. Спрятал тело. Еще была версия, что папа мог утонуть – в лесу есть озеро. Это самые тяжёлые версии для нас, их отрабатывали.
– Сколько людей принимали участие в поиске?
– Много добровольцев плюс две постоянно работающие бригады спасателей.
– У вас были периоды отчаяния?
– Я не опускала рук, верила, что он найдётся. Близкие начали сдавать после третьих заморозков. Мама у нас врач и считала, что выжить при заморозках очень тяжело. Но папе удалось. Главное для родственников – не сдаваться, даже когда сдаются все и продолжать искать, даже когда отменяют поиски.
– Вы всё время находились со спасателями?
– Да. Меня всегда брали. Я выросла в тех местах, для меня не проблема пройти большие расстояния. Да и так мне было проще: верила, что найдём. Брат с мамой занимались с полицией, расклеивали листовки, объезжали города – отрабатывали криминальные версии.
– Когда отца нашли, о чём он сразу попросил?
– О еде не просил, работники в лесу его накормили. Первым делом хотел помыться. Он был истощён, но, когда нашёлся, чувствовал себя хуже, чем в лесу: будто все боли вернулись. Восстанавливался, но без серьёзных последствий. А вот наш пес, Торик попал на операцию. В лесу ему нечего было есть, он жевал лямку рюкзака и молнию на куртке. И эта молния протёрла ему желудок и кишечник. Спасти его не смогли.
Фото: Из личного архива
– История вашего отца показывает, что шанс выбраться из леса есть?
– Папа провёл в тайге ровно три недели, с 1 по 21 октября. Я думаю, шанс есть всегда. Тогда мне писали люди, которые ищут близких уже по три года. Понятно, что они уже отчаялись, но всё равно продолжают поиски.
– Вы часто вспоминаете эту историю?
– Да. Для себя я решила помнить это состояние, когда ты готов отдать всё, лишь бы близкий был жив. Поняла, что нужно чаще говорить с родными по телефону. В быту границы важного стираются: мы гонимся за какими-то благами, зарабатываем и забываем о самом важном. Я раньше редко звонила папе, чаще маме. После того момента всегда звоню папе. Всегда!
– Папа теперь в лес не ходит?
– Далеко не ходит. Мы не пускаем.
– Что важно для родственников пропавших, которые сейчас ищут своих?
– Верить и добиваться, чтобы поиски не останавливали. Однажды мне сказали: «С этого момента мы ищем не вашего отца, мы ищем останки». И это разные поиски, нужно понимать. Но для родственника главное, чтобы человека продолжали искать, что-то делалось. Я желаю близким, которые ищут своих, силы духа и веры. А мы для себя решили эту историю закрыть. Понятно, что она всегда будет с нами, но мы договорились, что перестаём со СМИ это обсуждать.
