“Умение жить и работать на земле — это отдельный человеческий навык”
Инвестиции в стартап — дело рискованное, поэтому найти желающих вложить свои кровные в чужое дело, да еще на нулевом цикле, всегда трудно. В особенности это касается сельскохозяйственных предприятий — ведь тут прогноз прибыльности еще более туманный, природа всегда может внести свои коррективы в самый успешный бизнес-план. Тем не менее есть герои в наших селениях.
Фото: pixabay.com
Год назад Артем Климович неожиданно для всех решил организовать крестьянско-фермерское хозяйство в Подмосковье и занялся пчеловодством. О том, как прошел этот год и чем он запомнился начинающему фермеру, Артем рассказал читателям «МК».
— Вы совершили прямо цирковой прыжок: сначала занимались цифровыми технологиями и вдруг решили уйти в фермеры. Как это вас так угораздило?
— Хочу уточнить, что свой основной бизнес мы с женой не бросили. А прибыль, которую мы там получаем, сейчас инвестируем в развитие пасеки и в другие агронаправления.
— Много уже вложили?
— На покупку однокомнатной квартиры в Москве хватит.
— И как вы думаете, когда эти инвестиции начнут приносить вам прибыль?
— На самом деле мы уже начали понемногу отбивать вложения. В этом году мы продали первые 150 килограммов меда, а в следующем, надеюсь, будет больше. Мы закупили много агротехники для своих нужд, но используем ее не каждый день, поэтому можем сдавать теперь ее в аренду. Когда-то мы искали, кто бы нам вспахал или промульчировал землю, а сейчас сами оказываем другим услуги. Пусть мы не миллион за этот год заработали, но частично зарплату сотрудников уже отбиваем.
Помимо пасеки мы еще планируем продавать ягоды. В этом году заложили ягодники, сделали упор на десертные, очень сладкие сорта, которые не подлежат переработке и длительному хранению, их нужно подавать к столу и сразу есть, поэтому планируем поставлять их в рестораны. Надеюсь, что в товарных масштабах начнем собирать ягоды уже через год, в 2025-м, потому что год-другой кустам нужно дать на укоренение и развитие.
— С чего началась ваша сельская жизнь, со строительства дома?
— Нет, своего дома у нас до сих пор нет. Мы по-прежнему живем в Москве, но примерно два раза в неделю ездим к себе на пасеку. Выезжаем в 5 утра, а возвращаемся порой за полночь. Расстояние — 150 километров в одну сторону. Хотя сейчас мы строим быстровозводимые жилые и производственные модули. Так что скоро у нас временное жилье будет.
— Как вам это удалось, ведь у вас не было никакого профессионального опыта в сельском хозяйстве?
— Вот меня все время про это спрашивают, говорят, наверно, у тебя есть какой-то блат или родные-знакомые среди чиновников в Министерстве сельского хозяйства. Ничего подобного. Во время пандемии, когда всех закрыли по домам, у нас с женой появилась идея: вот бы начать свое дело, связанное с землей, — все-таки на селе таких жестких ограничений, как в городе, не было. И мы решили попробовать: зарегистрировали крестьянско-фермерское хозяйство, составили бизнес-план и отправили заявку. В результате нам повезло: в августе 2022 года нам выделили в безвозмездное пользование на 6 лет участок земли площадью 16,7 га. Если наш бизнес-план оправдает себя и мы будем строго использовать землю только по тем направлениям, которые прописаны в договоре, то через 5 лет участок можно будет приватизировать.
— Получается, инвестор для вашего стартапа все-таки нашелся. А что за участок вам достался?
— Это была непаханая целина, заросшая кустарником, деревьями и сорняками в рост человека.
— И как же вы ее поднимали, без какого либо опыта в агротехнологиях, без необходимой техники?
— Да, это было нелегко. Мы стали искать нужных специалистов со своей техникой. Люди приезжали, смотрели и говорили, что перепахать это обычными тракторами невозможно. В конце концов мы поняли, что нам нужны мощные «Кировцы». Больше такое никому не под силу, и в одной агрокомпании нам предоставили такую технику. А еще нам нужно было вырезать, выкорчевать весь кустарник и деревья на участке, который мы отвели под пашню и ягодники. С этой задачей нам помогли наши местные жители и фермеры.
— Как вы их искали?
— Залезли в интернет, забили в поиске, где поблизости расположены какие-нибудь сельскохозяйственные предприятия. Часто, кроме названия, у нас не было никакой информации, порой приезжали, а там от бывшей фермы остался только развалившийся коровник. Но, планомерно прочесывая Лотошинский и соседние с ним районы, мы нашли в конце концов все необходимое.
— Как коренные сельские жители относились к «понаехавшим» москвичам, которые решили вдруг заняться фермерством?
— Сначала относились скептически, а главное — цены задирали в два-три раза. Потому что сельскохозяйственной техники в районе мало, и те, у кого она есть, не стесняясь, ломят цены. Опять же многие считают, что раз мы из Москвы, значит, с нас можно по максимуму срубить денег. Вот это, кстати, больше всего угнетало. Поэтому в какие-то моменты нам было проще и дешевле привезти необходимые машины из Москвы, чем арендовать их на месте.
— Научились торговаться?
— Нет, мы просто показали им, что на Лотошине свет клином не сошелся. Московская область большая, так что найти конкурентов с более адекватным ценником можно. Это, кстати, универсальный прием, который одинаково хорошо работает как в IT-бизнесе, так и в сельском хозяйстве.
Например, нам в какой-то момент нужно было вспахать гектар целины трактором «Беларусь», местные выставили несусветную цену — 50 тысяч рублей за гектар, то есть за 10 гектаров получалось полмиллиона. Таких цен, конечно, нигде нет. Тогда мы решили: не хотите честно заработать — и не надо, найдем других — и пригнали «Кировцев». Местные посмотрели, почесали репу и признали, что мы их переиграли. Потом был еще случай: мы искали манипулятор для работы с модульными зданиями, местные опять выставили счет за смену — около 45 тысяч рублей. Но мы посчитали, что если пригоним технику из Москвы, то все равно получится дешевле, чем брать у местных, в результате мы так и сделали.
— И что, вы везли трактор за 150 верст?
— Да, к нам приезжали специалисты со своей техникой из Одинцова, Домодедова, и все равно это получалось дешевле, чем брать такую же в Лотошине. Почему-то люди из ближнего Подмосковья легче шли нам навстречу, чем с периферии области. Они входили в наше положение, сочувствовали тому, что мы только начинаем и у нас каждый рубль на счету, потому что на старте затраты колоссальные и отобьем мы их еще не скоро.
Но постепенно ситуация стала меняться. Местные поняли: мир не замыкается на «трех» тракторах, расположенных в соседних деревнях, после этого они стали снижать ценник. Сейчас мы работам с местными механизаторами по вполне нормальному, среднему для Подмосковья тарифу. Да и вообще сейчас ситуация в корне поменялась, у нас появились среди соседей и друзья, и помощники.
— Помимо техники вам нужно было еще найти толковых, а главное, непьющих работников. Как вы справились с этой задачей?
— Это было еще труднее. Сначала мы дали объявления о вакансиях на крупные интернет-порталы по поиску работы, как принято у столичных работодателей, но результат был нулевой. Звонили в основном трудовые мигранты из ближнего зарубежья, местные вообще не звонили. Потом мы стали размещать объявления в подмосковных пабликах — тоже ничего. А время-то идет, нам нужно ульи перевозить из Смоленска. Пришлось просить друга из Москвы помочь мне, поехали с ним вдвоем. Перевозка ульев заняла у нас двое суток без сна. И в этот момент к нашему хорошему соседу, который нас с самого начала поддерживает и помогает во всем, пришел знакомый из деревни, чтобы занять денег — мол, нет совсем даже на сигареты. И тогда Виктор Павлович говорит: а чего ты не идешь работать на пасеку, ребятам из Москвы сейчас очень нужны рабочие руки?
Так у нас появился первый сотрудник. Мы обозначили ему фронт работ, договорились об оплате, потом он привел еще двух, в какой-то момент они отвалились, но на их место пришли другие, и так дело потихоньку стронулось с мертвой точки. Местные увидели, что мы реально даем заработать, никого не обманываем — платим деньги. И только значительно позже мы узнали, что все были в курсе, что мы ищем людей, но при этом все выжидали.
— А чем там вообще занимаются люди, где работают? Москва далеко, каждый день за 150 километров взад-вперед не наездишься.
— Многие как раз в Москву и ездят работать. Например, у нас есть один парень, который раньше работал в московской компании, занимающейся сборкой каркасных домов. А его семья живет поблизости от нас, и он перешел работать к нам. У другого свое небольшое фермерское хозяйство, его тоже привлекаем на разные виды работ, потому что он знает и умеет работать на земле. Кстати, оказалось, что умение жить и работать на земле — это отдельный человеческий навык. Наша первоначальная ошибка с поиском кадров была в том, что мы в объявлениях писали о вакансиях растениеводов, узких специалистов, которые не пойдут работать в маленькое хозяйство. А на самом деле нам нужны люди, которые просто умеют работать на земле, и как только мы это поняли, дело пошло.
— Как же вы умудряетесь руководить своими сотрудниками из Москвы?
— Мы закупили свою технику и даем им задание на день. Объясняем, что сегодня нужно, например, вспахать определенный участок под посадку ягодников или обработать его от сорняков. А когда предстоит большой объем работ, то даем информацию уже по своим каналам связи, что нужно прополоть от сорняков гектар, и местные, кто не занят, сами приходят.
Три человека у нас работают на постоянной основе. Сельхозка — это особый вид деятельности, тут многое зависит от погоды. Например, когда идут дожди, делать ничего нельзя на земле, мы занимаемся внутренними строительными работами, но как только выглянуло солнце, придется пахать от зари до зари, поэтому без постоянных рабочих в хозяйстве нельзя.
— А где вы обучались пчеловодству?
— Я самоучка. В детстве у меня был небольшой опыт общения с пчелами благодаря соседу по даче, который держал небольшую пасеку. Когда у меня родилась идея создать свое крестьянско-фермерское хозяйство, специализирующееся на пчеловодстве, я стал искать весь доступный материал на эту тему, в том числе в Интернете, пересмотрел огромное количество видеороликов на YouTube. В конце концов я обнаружил замечательного подмосковного пчеловода Дмитрия Каленова. Он написал уже три книги про современное пчеловодство, у него две большие пасеки в Московской и Владимирской областях. Мы с ним часто созваниваемся, он меня консультирует, так что, можно сказать, я стал его последователем, учеником. А я в свою очередь обучаю пчеловодству своих сотрудников, они мне помогают и постепенно учатся управляться с пчелами самостоятельно. Так что теперь я могу им поручить выполнить кое-какие работы на пасеке без меня.
— То есть они не только на земле работают, но и на пасеке помогают тоже?
— Да, сначала им было страшновато, но любопытство побороло страх. Мы надели на них защитные костюмы и пошли вместе копаться в ульях. Теперь у меня на пасеке есть два замечательных помощника.
— Работа на пасеке требует ежедневного внимания от пчеловода?
— Все зависит от сезона. Сейчас в августе, когда период медосбора подходит к концу, работы немного. Мы лишь следим, как наши пчелы набирают силу и готовятся к зиме. А вот с мая по июнь, когда происходит роение, на пасеке самое напряженное время. Весной ребята мне часто звонили в Москву: «Артем, рой вышел — приезжай!» И я летел на всех парах в Введенское, потому что отделение роя — очень ответственный момент. Упустишь его, и рой улетит, ищи-свищи его потом. Но постепенно мои помощники набирались опыта, и уже в конце июня они могли самостоятельно снять рой и посадить его в новый улей.
— Почему так важно следить за роением пчел?
— Это естественный процесс в размножении пчел, когда новая матка решила отделиться и создать свою семью. В общем, все как у людей. Когда дети вырастают, они хотят отделиться от родителей и переехать в новую квартиру.
— В этот период пчелы опасны для человека, могут, наверно, покусать?
— Могут напасть отдельные охранники, но весь рой — нет. Вылетая из улья в поисках нового жилища, пчелы набирают полные зобики меда, они запасаются впрок пищей, потому что не знают, когда прилетят на новое место, вот и приходится нести с собой корм. Соответственно, в этот момент они не могут жалить. У них два варианта: либо жалить, либо мед держать.
— Но все-таки иногда о таких случаях пишут, что пчелиный рой напал на какого-то человека, — возможно, так агрессивно себя ведут дикие пчелы?
— Не обязательно. Представьте, что пчелиный рой долго мигрирует в поисках нового дома, они уже съели весь мед, летят злые, голодные и на их пути встречается некий человек с резким запахом парфюма. В такой ситуации они могут напасть.
— Что еще их может спровоцировать?
— Если, к примеру, человек при встрече с роем стал от испуга махать руками и ногами. Но у нас на пасеке живут миролюбивые пчелы. Кроме того, без причины пчелы не жалят: ужалив, пчела умрет, а это очень умные насекомые и понапрасну свою жизненную энергию не тратят. В основном они нападают только когда есть угроза их жизни. Например, вы случайно наступили или придавили пчелу или когда человек оказывается на ее пути, то есть мешает вектору ее полета. Она ударилась о него, испугалась и ужалила.
— А вас часто жалят пчелы или вы умеете найти к ним подход?
— Не всегда нахожу. Один раз было, что они меня несколько часов на пасеку не пускали, так я их разозлил.
— Чем, интересно?
— Решил покосить траву на пасеке, а пчелы не выносят шум. Причем получилось так: стояла жара, и я решил не надевать защитный костюм. Был в шортах и майке, только шапку с москитной сеткой на голову надел. Только я завел газонокосилку, как они налетели со всех сторон и прогнали с пасеки. Бежать пришлось далеко, и еще часа два я не мог к ним приблизиться.
— У пчел острый слух?
— Да, у них хороший слух, обоняние и зрение. Порой я подхожу к улью, на летке (отверстие. — Авт.) нет ни одной пчелы, постучу тихонько, и они тут как тут — выползают посмотреть, кто пришел, что надо.
— Они вас уже узнают?
— Думаю, да, по запаху, наверно. Когда приезжаю на пасеку, всегда подлетают, покружатся немного и дальше летят по своим делам.
— Жена вам помогает на пасеке?
— Конечно, так же залезает в улей, очень радуется, когда находит матку.
— Матка — главная пчела в улье?
— Да, но иногда коллективный разум главнее. Например, когда они готовятся к роению, а матка не хочет покидать улей, они начинают гонять ее по улью, ограничивают в кормах, чтобы она похудела. Как только она будет способна взлететь, рой выгоняет ее из улья. То же самое касается молодой матки, когда у нее наступает период спаривания, а она, к примеру, не хочет, они ее «пинками» гонят к трутням — иди, мол, спаривайся. Но самое интересное происходит во время тихой смены матки: какое-то время могут работать и старая, и молодая матки, но когда у старой начинают угасать жизненные силы, пчелы, видимо, чувствуют это по запаху, и тогда они берут старую королеву в клубок, повышают внутри него температуру и таким способом умерщвляют ее. Такой же процесс эвтаназии они применяют и в отношении шершней.
— Кто бы мог подумать, что внутри ульев разыгрываются такие шекспировские драмы.
— У пчел все как у людей. Бывает, что они дерутся, могут даже умертвить целый рой. Иногда рой делится, а порой, наоборот, один сливается с другим. За пчелами можно наблюдать целыми днями, и никогда не надоест.
— А вам не страшно было заводить такое большое количество пчел?
— Многие пчеловоды мне как раз советовали ограничиться несколькими ульями, чтобы понять, мое это дело или нет. Но я решил пойти по пути максимализма и, думаю, не прогадал. На большой пасеке можно быстрее получить практический опыт и знания. Кроме того, большое количество ульев позволяет оперативно, не прибегая к помощи других пчеловодов, решать все вопросы с роением.
— Сколько меда вам удалось собрать в этом году?
— Собрали первые 150 кг меда в мае. Для промышленной пасеки это немного, но наша пасека в этом году работает на воспроизводство пчелосемей. Мы делим семьи — из 23 первоначальных пчелосемей получили уже 40, а вообще планируем дойти до 100 пчелосемей. Основная задача для нас сейчас — увеличение пасеки. В такие моменты меда собирается немного. Но мы уже начали продавать мед через свой сайт, а в свободной продаже, надеюсь, он появится в следующем году.
— Вкусный мед?
— Да, всем нравится, да иначе и быть не могло, потому что собирали его в мае на цветочном разнотравье в самом экологически чистом районе Подмосковья.
— Сейчас, год спустя, не жалеете, что ввязались в эту сельскохозяйственную авантюру, не хочется все бросить?
— Бывают, конечно, невеселые моменты, но в основном это происходит, когда долго не можешь решить какой-нибудь вопрос, а как только проблема решается, то и настроение меняется к лучшему. Я думаю, так бывает в любом бизнесе, не только в сельском хозяйстве. А вообще мой прежний профессиональный опыт мне очень сейчас помогает, особенно в систематизации и понимании новых для меня процессов и агротехнологий — это сильно экономит деньги.
