В Мелихово появится комфортное тепло, газо- и водоснабжение, а еще кафе “Крыжовник”
Пейзаж и звуки совсем не музейные — как во время битвы. Раскопанные повсеместно траншеи, мотки проводов, черных кабелей, арматура, стрелы кранов… И рокот строительной техники. И даже выпавший нежданно-негаданно снежище не может скрыть жутковатые на вид (чего скрывать?) перемены во всегда тихом и уютном Мелихове…
—Что происходит? — этот вопрос я задаю директору мемориального комплекса Анастасии Журавлевой.
— Много чего. Если короткой фразой — реконструкция, строительство и реставрация… И в таких масштабах, коих Мелихово еще не знало.
Анастасия Анатольевна встает со своего рабочего места и начинает мерить шагами кабинет, подробно рассказывая о переменах. Потом подходит к окну и вглядывается в просторы растревоженной усадьбы. Она уже видит, что появится здесь через считаные месяцы.
Так что же случится? Давайте с подробностями.
Разбор второго этажа бывшего административно-кассового отдела усадьбы.
Фото: Вадим Карпов
тестовый баннер под заглавное изображение
Будет, например, комфортное тепло. Для этого подводят газ, тянут теплосети. И к основному дому, и к флигелю, где была написана «Чайка». И к кухне, где при Антоне Павловиче кашеварила Марьюшка. Колдовала над любимыми писателем пирогами с капустой, грибами… И к бане, конечно… Стало быть, тот же знаменитый флигель будет открыт для посетителей не только летом, а постоянно. Будет в достатке чистая вода — подводят ее к музею за несколько километров. Той скважины, что сейчас есть при музее, не хватает. Да и качество воды…
Понятно, почему на территории усадьбы шрамы траншей. Не ради самих траншей. Неприятно, неудобно, но ненадолго. И по делу. Все это называется водо- газо- и прочим снабжением. Ради всего этого создается в стороне от усадьбы инженерно-технический комплекс. Своя автономная котельная, свой узел управления. И все, что положено в таких случаях.
Директор музея Анастасия Журавлева.
Фото: Вадим Карпов
Моя собеседница называет этот комплекс своего рода техническим сердцем музейной территории. И что важно — при этом можно будет создать в музейных экспозициях специальный режим температуры и влажности, свой микроклимат, что необходимо для сохранности уникальных исторических экспонатов.
— Причем, — уточняет, отходя от окна, директор музея, — мы не стали закрывать усадьбу на время работ. На что, в принципе, имели право. Она открыта. Ни на один день не закрывалась. И экскурсии, и посетители, школьники и мамы с детьми — все как всегда. С учетом, разумеется, строительных работ. Ничего втихаря мы не делали и не делаем. И не собирались. Все строительные и прочие перемены — под народным, если хотите, наблюдением и контролем. Мне лично не хотелось, чтобы какое-то поколение потеряло, пусть на время, Мелихово. И традиционный чеховский театральный фестиваль в мае обязательно проведем. Приедут к нам (уже заявили об этом) и иностранные театральные труппы — из Белоруссии, Казахстана и Китая. Что-то из стройки загородим, что-то занавесим… Управимся, короче.
И очень важно — вспомним опять-таки о ремонте, — что налажена современная система канализации. Стало быть, появятся в Мелихове и современные туалеты. Утилизируют (наконец-то!) сортир системы «М» и «Ж» недалеко от входа: с очередями, архаичными септиками и теми еще ароматами. Тьфу… Мысленно аплодирую, зная, что в гости к Чехову приезжает за год больше 200 тысяч человек. Очень много. На порядок больше, чем когда-то.
Новые деревянные настилы вместо асфальтовых дорожек.
Фото: Вадим Карпов
И главное — сломают (двумя руками «за»!) и монументальный концертный зал-дворец. Эту сверхобстоятельную, с колоннами, неуклюжую громадину. Да еще (совсем невпопад) с памятником Чехову перед входом. Зал — залище! — не только наглухо закрывает мемориальную территорию, но и создает иллюзию у непосвященных, что это и есть чеховское имение. Архитектурно-строительная глупость, которой не один год от роду, канет — и слава богу! — в лету. Уберут (опять мои аплодисменты) второй этаж прежнего кассово-административного здания. Никаких отныне «высоток» в Мелихове — только историческая целесообразность. То есть все не выше одноэтажки. Как и было у Чехова.
— Но первый этаж останется, — уточняет Анастасия Анатольевна. —Здесь разместится музейное кафе; название уже есть — «Крыжовник». Своя кухня, свое фирменное чеховское меню. Сейчас ничего такого и в помине нет.
— И что нам предложат в меню?
— Семья Чеховых — с юга, из Таганрога, и как все южане поесть любили. Думаю, что-то рыбное, супы, салаты. Фирменные семейные пироги, разумеется.
Вход на территорию возвращается к своему историческому месту — со стороны той аллеи, по которой приезжали в усадьбу сам Чехов и его гости. Появится несколько стоянок, удобный (поверьте) подъезд. И здесь же почти готовый визит-центр. Билеты, кассы, территория отдыха. А рядом зона экспозиций. Кстати, некоторые, в том числе и новые, уже действуют. Например (неожиданно), разного рода подписей Чехова. Выглядит это так. На стенде расположены эдакие дощечки-вертушки. С одной стороны дощечки портрет Чехова в каждый год его взрослой жизни. С другой стороны — его подпись того времени.
Новые деревянные настилы вместо асфальтовых дорожек.
Фото: Вадим Карпов
— Можно по этим росчеркам увидеть, как менялся Чехов, его характер, — рассказывает Анастасия Анатольевна. — Если подпись 1877 года подростково-ажурная, завитушечная, когда юноша хочет и таким образом самоутвердиться, то более поздние приобретают взрослую четкость, лаконичность, явную уверенность. И появляется в подписи его характерный классический, как говорил сам писатель, «крысиный хвост». Еще один стенд — со всеми буквами алфавита, какие выписывал в своих рукописях сам Антон Павлович. А рядом рисунки писателя. Скорее каракули, которые для убедительности Чехов подписывал. Это муха цеце, море, чижи, гора… Писатель рисовал плохо и никогда не оставлял картинок, как, скажем, Пушкин, в рукописях. Только в личных письмах. Во время работы не отвлекался. Старался что-то написать сразу, «в один присест», имея в голове готовый сюжет. И никаких и никогда, к примеру, женских головок, какие вырисовывал старший брат писателя Николай. Или деревьев в рисуночках на память у друга Антона Павловича художника Левитана.
Реставрируется усадебный пожарный сарай.
Фото: Вадим Карпов
Скажу попутно: проект сих перемен музейного комплекса — дело коллективное, творческое. Позади не один год предварительных обсуждений, изысканий, разных комиссий, споров, обсуждений. Никакой отсебятины, вкусовщины и лукавой самодеятельности.
— Все время слышу — и от вас тоже, Анастасия Анатольевна, — хотим, мол, сохранить здесь душу Чехова, ту самую атмосферу. Не очень понимаю, о чем все-таки идет речь…
— Знаете, проблема в том, что все мы любим Чехова. И постоянно старались что-то да улучшить в усадьбе: там подкрасить, тут подбелить, а еще добавить деревянных загогулинок… А в результате вышло не то, что было в усадьбе изначально, а другое — может, и красивое, но не чеховское. Писатель был скромным, вычурность отвергал. Купив за 13 тысяч рублей имение в Мелихове, первым делом убрал двух деревянных грифонов с веранды, оставшихся от прежнего хозяина, театрального художника Сорохтина. Мы же по кусочкам воссоздаем то время и ту эпоху. Вот идет сейчас обновление флигеля. Восстанавливаем рассыпающийся от времени фундамент. И вставляем в прорехи не просто кирпичи, а именно такие, что были тогда. Или вот обветшавший пожарный сарай. Чего проще выкинуть сгнившие сосновые бревна и заменить на новые. Здравствуй, новодел! А мы сохраняем исторический сруб, лишь делаем вычинки, то есть вставки кусочками дерева, лечим, протезируем больные стены. Это уже не просто ремонт, это другой уровень — кропотливая реставрация.
Наделали вот на территории усадьбы в свое время паутину асфальтовых дорожек. Из благих побуждений — чтобы не было грязи. Но не могу представить Чехова, гуляющего по асфальту в Мелихове. Отныне ничего такого. Только песчано-гравийные дорожки и деревянные настилы. И не абы где, а только на месте чеховских тропинок.
— И как бы писатель отнесся к сегодняшним переменами в его имении?
— Антон Павлович приобрел дом не новым. Он был построен примерно в 40-е годы XIX века. И как только семья сюда перебралась из Москвы, сразу стали все чистить, перестраивать, ремонтировать… Думаю, писатель бы все понял… И принял.
Еще одна история. Из прошлого века. Тогда, в далеком 1929 году, председатель местной сельхозартели повелел… снести усадебный дом. Дабы освободить место для выпаса коров. Народу, мол, нужно молоко, а не барские хоромы. И… разобрали дом Чехова до нуля! (Как потом один из первых директоров музея, вчерашний фронтовик Юрий Авдеев восстанавливал усадьбу — отдельная, по-своему героическая история. Новый дом-музей открылся 26 января 1960 года.) А тогда, в 20-х, из разобранных бревен здесь же рядом построили рабочую столовую. Оконные рамы растащили местные крестьяне, которые еще совсем недавно клялись в любви к доктору Чехову. Потом столовую переоборудовали в администрацию музея.
Реставрация знаменитого флигеля, где была написана «Чайка».
Фото: Вадим Карпов
— И я в ней работала, — вспоминает Анастасия Журавлева.
Но сейчас не об этом. Переоборудованная столовая собрана из бревен, которые были и рабочим кабинетом Чехова. Мы их почистим, откроем впервые для общего осмотра. Ничего на стенах, только сами стены. Особая в музее зона. Зона тишины… Зайдите сюда — это совсем скоро станет реальностью, — подышите тем же, что и писатель, воздухом. Представьте себя на его месте… Пообщайтесь с его душой.
И еще одна история. Уже совсем недавняя. Упал прямо на дорожку — хорошо, что в тот момент на ней никого не было, — один из усадебных гигантских берлинских тополей.
— Деревья как люди, — переживает Анастасия Анатольевна. — У них тоже свой век. И этот век, как показали дендрологические исследования, у тополей, посаженных еще отцом писателя, Павлом Егоровичем, подошел к концу. Стволы внутри сгнили. Понимаю, что надо сделать, а рука не поднимается.
…Мы вместе молчим. Я тоже не знаю, что посоветовать директору музея. Душа чеховской усадьбы дело тонкое, хрупкое. Надо сберечь. Не скатиться в новодел.
Сбережем?
