«Хочу у зеркала спросить, где путь и где пристанище»
Многие из нас нередко жалуются на судьбу, сетуя, почему она так жестока и несправедлива к нам. Однако мало кому довелось пережить столько по-настоящему страшных испытаний, как моему собеседнику Игорю Какушкину, который между тем остается энергичным жизнелюбом и оптимистом. Осенью 2022 года в рамках частичной мобилизации он попал на СВО. Потом получил тяжелое ранение, инвалидность, долго лечился в госпитале и реабилитационном центре, прежде чем смог вернуться к нормальной жизни. Сейчас Игорь осваивает новую для себя профессию политика, готовится к выборам в городской совет депутатов, учится в магистратуре РАНХиГС, растит сына и дочь и еще помогает таким же, как он, ветеранам СВО адаптироваться к мирной жизни. Наш откровенный разговор с ним о том, как нужно любить родину…
Игорь Какушкин с семьей в День Победы.
Фото: Из личного архива
тестовый баннер под заглавное изображение
— Игорь, в 2022-м, когда объявили частичную мобилизацию, вы были руководителем отдела продаж солидной компании. У вас семья, двое маленьких детей, ипотека наконец. То есть сто и один повод, чтобы любым способом откосить от мобилизации.
— Я вырос в Молдавии и хорошо помню, как там проходили «цветные революции», как только пришли к власти прозападные политики, первое, с чего они начали, стали потакать националистам, лить грязь на Россию и пресмыкаться перед Западом. Поэтому я очень хорошо понимаю жителей Донбасса, всех русскоязычных жителей Украины, я сам через это прошел. Моя семья вынуждена была переехать в Россию. Так что для меня любовь к родине не пустые слова.
— Тем не менее многие, чтобы избежать мобилизации, предпочитали уехать за границу, лишь бы не идти воевать.
— А как бы я стал на себя смотреть в зеркало, если бы я тоже смалодушничал и сбежал? У меня сын растет, как бы я его воспитал? Рано или поздно он задал бы мне вопрос: пап, что ты делал, когда за страну многие пошли воевать? И что бы я ему ответил? Что испугался-спрятался? Нет, я для себя такой альтернативы не видел. Хотя многие из моей компании действительно уехали в Казахстан, и мне такие предложения тоже поступали в тот момент.
— Вы до этого в армии служили?
— Да, на Балтийском флоте, на большом десантном корабле.
— А попали в пехоту, в штурмовой отряд?
— Да, сначала не было понимания, куда мы попали. Изначально нам говорили, что мобилизованные будут служить в территориальной обороне, что мы будем поддерживать порядок на новых территориях. В крайнем случае нас поставят на третьей линии обороны. Но время тогда было достаточно сложное, нужно было насытить линию фронта, чтобы стабилизировать ее, поэтому после обучения в тренировочном лагере из нас сформировали полк и отправили в ЛНР на линию боевого соприкосновения.
Меня сначала назначили на должность командира учебного взвода, а потом сделали заместителем командира роты по военно-политической работе с присвоением звания лейтенант. У меня в подчинении было 105 человек.
— Где вы воевали?
— На Краснолиманском направлении, в районе Кременной. На тот момент это была одна из самых горячих точек на всей линии соприкосновения с противником. Там мою роту переделали в штурмовое подразделение. Мы разбились на несколько групп и стали выполнять боевые задачи.
— Как вас, еще не обстрелянных бойцов, приняли контрактники и добровольцы, кто уже давно находился в зоне СВО?
— Мы практически не пересекались с ними. В ходе выполнения боевых задач мы, конечно, координировали наши действия, но чтобы нас взяли и всех вместе перемешали, такого не было.
— А кто вам передавал боевой опыт?
— Характер военной операции на Украине сильно отличается от всех предыдущих кампаний, в которых участвовали российские войска. У нас в подразделении были ребята, которые прошли Чечню, воевали в Сирии, но они так же, как мы, мобилизованные, многому вынуждены были учиться заново. Возможно, им было легче психологически адаптироваться в первые дни боевых действий, чем нам.
— Как это происходило лично с вами?
— Сначала кажется, что чуть ли не каждая пуля летит именно в тебя, и вздрагиваешь от каждого снаряда, разорвавшегося рядом. Некоторые бойцы просто впадали в ступор и не могли пошевелиться. Но постепенно все набирались боевого опыта и начинали действовать осмысленно.
— Какие отношения у вас были с бойцами в роте? Наверное, далеко не все из них были такие же убежденные защитники отечества, как вы?
— Часть ребят были контрактниками и добровольцами. Эти знали, на что шли, поэтому их мотивировать на выполнение боевых задач не нужно было. С мобилизованными приходилось сложнее, но я старался никого не принуждать, каждый раз для выполнения боевой задачи отбирал добровольцев. Ну и главное, сам вместе с ними всегда шел на задание. Это мой принцип взаимодействия с бойцами, я всегда старался использовать личный пример, говорил: делай как я!
— Но вы ведь были замполитом, значит, могли не участвовать в атаках?
— Я, конечно, не был классическим замполитом, который в казарме проводит с бойцами политчас. Я выполнял роль мотиватора. Моя задача — поднять их в бой! А как еще я мог это сделать? Только личным примером. Так что мои бойцы ходили на операции по очереди, а я участвовал в каждой из них.
— Что больше всего запомнилось в первые дни?
— Помню, как ребята шутили, дурачились, когда мы ехали в ЛНР, нам уже выдали снаряжение, но многие чувствовали себя расслабленно и сняли бронежилеты, каски. А как только мы проехали Рубежное и увидели разбитые многоэтажки, все сразу притихли, шутки смолкли, и ребята стали молча надевать на себя снаряжение. Так пришло первое осознание: мы на войне. А второй всплеск эмоций был уже около Кременной, куда нас везли. Не успели нас выгрузить, как поблизости начали работать наши «Грады». Нас предупреждали, что в такой момент нужно рассредоточиться, найти укрытие и переждать, потому что может прилететь ответка со стороны противника, вместе с тем далеко тоже уходить нельзя, так как местность может быть заминирована. Мы тогда нашли овражек, лежим довольные, что удачно спрятались, а потом видим: рядом с нами склад снарядов, и если бы туда прилетело, от нас и мокрого места не осталось бы.
— А первый бой?
— Это тоже были сильные впечатления, особенно когда первый раз прилетели дроны, казалось, что налетел рой пчел.
— Страшно было?
— Страх, конечно, был, но мозг отказывался воспринимать все происходящее как реальность. Было ощущение какого-то параллельного мира, казалось, что это просто фильм, в котором ты играешь какую-то роль. Но прошла неделя-другая, и потом все происходящее стало восприниматься обыденно, как будто так и надо. Наверно, это защитный механизм, человеческий организм не может постоянно находиться в состоянии стресса, поэтому у тех, кто долго находится в зоне боевых действий, со временем чувство опасности притупляется, что тоже плохо.
— Вам в тот момент противостоял сильный противник?
— Я считаю, что украинские войска всегда были неплохо оснащены. Например, у них уже тогда были в достаточном количестве дроны, которых в моем подразделении не было совсем. Украинские бойцы имели хорошее снаряжение, в том числе приборы ночного видения, коллиматорные прицелы и другое специализированное оборудование для штурмовиков. Кроме того, против нас сражались достаточно идейные, высокомотивированные бойцы: были там и польские наемники, и нацисты из батальона «Кракен» (признан террористической и экстремистской организаций и запрещен в РФ). Многие из них воевали на Донбассе с 2014 года.
Подмосковные ветераны СВО часто встречаются с губернатором Андреем Воробьевым и спикером Мособлдумы Игорем Брынцаловым. Фото: пресс-служба подмосковной Единой России
— Как вы получили ранение?
— Это случилось 24 декабря 2022 года. Во время штурма позиций противника мы угодили под плотный минометный обстрел, работали снайперы, летали дроны — в общем, мы попали в мясорубку. В результате нам пришлось отходить, и я оказался на переднем крае. Когда меня ранило, ребята оказали мне первую медицинскую помощь, но я потерял сознание, и они решили, что я умер. Эвакуировать меня под таким интенсивным огнем они не могли, поэтому оставили лежать на поле боя.
Когда я очнулся, бой уже стих, мимо меня проходил наш пулеметчик, он вколол мне промедол и перезарядил автомат. Парень хотел остаться со мной, но я не видел в этом смысла, ведь нас тогда могли обоих убить. Я приказал ему отходить к нашим позициям и сообщить, что я жив.
Там был такой момент: ко мне подлетел дрон с двумя гранатами, я решил, что это конец, и закрыл глаза, а дроновод, видимо, решил, что я мертвый, и улетел к другой цели. Так на открытой местности без возможности пошевелиться я пролежал более 30 часов, прежде чем ребята смогли меня эвакуировать. Украинцы использовали меня как приманку каждый раз, когда наши бойцы выдвигались в мою сторону, они открывали огонь, и только с четвертой попытки ребятам удалось вынести меня из-под обстрела. Я потерял много крови, потом началось заражение, отказали почки, помимо этого врачи диагностировали ушиб внутренних органов и тяжелую контузию.
— То есть вы находились между жизнью и смертью?
— Да, почти месяц я провел в реанимации, а когда меня выходили и перевели в обычную палату, я опять чуть не умер — в груди лопнул крупный сосуд, началось внутреннее кровотечение. По госпиталю прошел слух, что я умер, но я все-таки выжил.
Время, проведенное дома с семьей, — лучшая реабилитация. Фото: tvzvezda.ru
— Есть надежда, что вы когда-нибудь сможете ходить?
— К сожалению, нет. При таких травмах, как у меня, очень важно оказать медицинскую помощь в первые часы после ранения. А я попал в госпиталь только спустя несколько дней, так что чудо, что я вообще выжил.
— Как ваша семья пережила все, что случилось с вами?
— Жена очень тяжело переживала, но она молодец, на ней держится вся наша семья, дети, дом — она полностью посвятила себя нам. Сын и дочь еще слишком маленькие, чтобы понять, что я никогда не смогу быть прежним. Они думают, что я просто болею, а когда выздоровею, то буду опять играть с сыном в футбол.
Мне кажется, что мы должны больше внимания уделять семьям ветеранов СВО. В материальном плане государство и сейчас многое делает для нас. Например, для меня в подъезде установили электрический подъемник, чтобы я мог самостоятельно на инвалидной коляске преодолеть несколько ступенек от входной двери до лифта. Мои дети могут посещать все муниципальные кружки и секции бесплатно. Но у детей нужно воспитывать чувство гордости за своих отцов, поэтому мы сейчас в Ассоциации ветеранов СВО начали проект «Мой папа — герой». Художники помогут ребятам написать портреты их отцов, а потом мы организуем фестиваль.
Накануне 80-летия Дня Победы активисты города Фрязино посадили деревья на Алее Памяти.
Фото: Из личного архива
— Родина по достоинству оценила ваши заслуги: вас наградили орденом Мужества, у вас хорошая пенсия… Есть квартира, машина, вы могли бы в конце концов вернуться на прежнюю работу, на место руководителя отдела продаж. Почему вдруг, вернувшись домой после ранения, вы решили заняться совершенно новым для себя делом — политикой, да еще и учиться вновь пошли?
— Знаете, у ветеранов СВО, многие из которых возвращаются, как я, домой с тяжелыми ранениями, наступает очень тяжелый период адаптации. И далеко не все выходят из этого испытания с честью и достоинством: у некоторых начинается депрессия, они замыкаются в себе, начинают пить. А кто-то старается вернуться к нормальной жизни, но ему нужно помочь. Поэтому работаем индивидуально с каждым бойцом. Например, недавно помогли парню найти работу в местном автопарке. Ведь если рабочий потерял на войне ногу или руку, к станку он уже не встанет, значит, нужно помочь ему получить другую профессию или найти достойную работу по силам.
Много проблем у вернувшихся из зоны боевых действий возникает дома, далеко не все супруги такие же понимающие, как моя жена, да и ребята, прошедшие через кровь, огонь и смерть товарищей, тоже ведут себя не всегда как ангелы. Отсюда ссоры, разводы, страдают дети.
Я уже не говорю, что особого внимания заслуживают бойцы, потерявшие руки и ноги на войне. Мы сейчас договорились с НИИ нейрохирургии и одной частной компанией, которые будут заниматься изготовлением протезов для наших ребят.
В общем проблем у бывших участников СВО много, я о них знаю не понаслышке, а значит, могу и должен помочь. Поэтому я выбрал именно это направление для приложения своих сил и способностей. Собираюсь в этом году баллотироваться в муниципальный совет депутатов по городскому округу Фрязино при поддержке партии Единая Россия, чтобы уже на законодательном уровне защищать интересы бойцов. Кроме этого, я возглавляю местное отделение Ассоциации ветеранов СВО.
— А учиться почему пошли?
— Чтобы быть эффективным политиком, сначала нужно многому научиться, ведь раньше я никогда этим не занимался. Поэтому я окончил курсы повышения квалификации кадровой программы «Время героев» и поступил в магистратуру РАНХиГС по специальности «Система государственного и муниципального управления». При прохождении оценки управленческого потенциала в кадровой программе «Герои Подмосковья» я показал один из лучших результатов в Подмосковье.
Я по-прежнему считаю, что командир должен поддерживать боевой дух своих бойцов. Причем не только на передовой, но и в мирной жизни. Ребята из нашей роты меня не забывают, приезжают в гости, и я чувствую свою ответственность перед ними, поэтому не хочу выглядеть в их глазах несчастным инвалидом, обделенным судьбой. Напротив, хочу, чтобы они понимали: как бы судьба с ними ни поступила, как бы ни распорядилась их жизнью и здоровьем, никогда нельзя сдаваться, путь всегда есть, всегда есть возможность для самореализации.
