Кегашбек Орунбаев получил пожизненное за 8 убийств, но жертв могло быть больше
тестовый баннер под заглавное изображение
Сентябрь 2012 года выдался в Нижней Иволге Иволгинского района Бурятии необычно сухим, и пыль на пустых улицах висела тяжелым вязким маревом. В одном из недостроенных частных домов, куда редко заглядывал кто-то из сельчан, случайно нашли тело женщины. Точнее — то, что от него осталось. Тело было как бы неловко вывернуто, но имело явные следы жестокого убийства; местами было вскрыто, а часть органов — вырезана.
Для небольшой бурятской деревни это прозвучало почти как сирена: люди стали раньше уводить детей домой, а разговоры о случившемся быстро окрестили неизвестного «иволгинским потрошителем». Поначалу казалось, что речь идёт о каком-то одном чудовищном преступлении, которое потрясло регион. Никто — и это почти буквальная правда — не догадывался, что убийство в недострое лишь завершает странную, тягучую, очень длинную череду преступлений, начавшуюся где-то далеко, ещё в конце советской эпохи.
Кегашбек Орунбаев родился в 1962 году в маленьком киргизском городке Кок-Янгак. Детство у него, мягко говоря, было не из тех, о которых пишут в воспоминаниях: мать и бабушка пили, отца не было, а вот отчим был — но, как будто его и не было – он не уделял внимания воспитанию детей. В доме было бедно, и атмосфера там, судя по показаниям Орунбаева, больше напоминала запущенную комнату в коммуналке, где никто ни за что не отвечает.
После школы он поступил в Минск учиться на инженера-педагога, но учёба не пошла — или, возможно, ему просто стало скучно. Он бросил университет, собрался и уехал вместе с двоюродным братом в Барнаул — зарабатывать деньги и начинать, как говорится, все с нуля.
В Барнауле он поселился в общежитии техникума, подрабатывал решением задач студентам – выкручивался, как мог. Однако, как часто потом отмечали психологи, именно в этой закрытой среде общежитий начались первые эпизоды насилия. Молодые женщины и студентки, с которыми он пытался строить отношения, отказывали ему, и несколько раз он, пользуясь тем, что девушки боялись милиции, переходил к принуждению. Эти истории так и не были включены в официальные милицейские материалы того времени, но стали первым тревожным сигналом. Внутри у Кегашбека, кажется, созревал тот человек, которым он позже и стал.
Первая зафиксированная попытка убийства происходит в 1989 году — он нападает на 23-летнюю швею, возвращающуюся домой ночью. Убить её он не успел: его спугнули прохожие. Однако уже через год, в сентябре 1990-го, он убивает 17-летнюю студентку. Та шла домой после занятий, и всё произошло быстро: удар камнем, волочение в безлюдное место, изнасилование, убийство.
В 1991 году, уже в Новоалтайске, он убивает 76-летнюю хозяйку, у которой снимал жильё. По данным следствия, он избил её, в том числе обухом топора, совершил акт некрофилии, а затем поджёг дом, надеясь уничтожить улики.
Летом 1992 года в Барнауле он напал на 35-летнюю женщину у трансформаторной будки рядом с ТЭЦ — изнасилование, удушение. Эпизод останется нераскрытым почти 30 лет.
Однако осудили его в те годы вовсе не за убийства, а за кражу — в 1994 году он получил 3,5 года лишения свободы. Первые жертвы, как теперь ясно, так и оставались в подвешенном состоянии: преступник исчезал, следы путались, да и сама милиция тех времён работала с иной скоростью.
После освобождения Орунбаев перебирается в Бурятию, где в 1997 году снова совершает убийство — на этот раз его задерживают. В материалах пишут о длительном сроке, который он получил за изнасилование и убийство женщины. Однако через девять лет, в 2006-м, он оказался на свободе по условно-досрочному освобождению.
Вернувшись в Бурятию, он жил тихо, что называется, без резких движений. Как вспоминали позже знакомые, тогда он производил впечатление довольно спокойного, даже застенчивого мужчины — помогал по хозяйству, делал ремонты, не пил сильно, разве что иногда. Но уже летом 2007 года он совершает убийство, от которого ни следователи, ни местные жители так и не смогли потом прийти в себя.
Орунбаев знакомится с молодой женщиной в Улан-Удэ — вместе покупают алкоголь, идут к реке Уда. Отказ — и его «срыв»: Кегашбек душит её, вступает в половую связь с трупом. На следующий день возвращается и расчленяет тело, выбрасывая фрагменты в реку. Женщину так и не опознают; в деле этот эпизод будет записан как «неустановленная жертва 2007 года». Преступник позже скажет, что тогда он «был пьян и сорвался». Но это объяснение так и не выглядело убедительным для людей, видевших масштаб его действий.
Там же, в 2007 году, происходит ещё один эпизод — менее заметный тогда, но позже раскрывшийся. У вокзала в Улан-Удэ он знакомится с женщиной, вместе они пьют возле школы. После ссоры он избивает её руками, ногами и камнем, насилует. Жертва умирает в больнице. Преступник тогда исчез, и следствие по делу приостановили, пока спустя 17 лет, уже в колонии, Орунбаев сам не сообщил, что это был он.
В июле 2012 года он арендует номер в гостинице «Хуторок» в Улан-Удэ. Несколько часов пьёт один, затем приводит женщину, чтобы выпить вместе с ней. В какой-то момент ему кажется, что она украла его деньги. Он снимает шнурок с ботинка, душит её, прячет тело под кровать и ещё несколько ночей живёт в том же номере, словно ничего не случилось. Потом он убежал из гостиницы, испугавшись, что запах станет слишком очевидным. Деньги, как позже выяснилось, лежали в его же одежде. Преступление начинают расследовать именно из-за тошнотворного запаха — персонал вызывает полицию.
А 20 сентября 2012 года он приходит в дом, где делал ремонт у 53-летней местной женщины. Её отказ от интимной связи снова запускает в нём ту же схему. Орунбаев избивает её, убивает, относит тело в недостроенный дом неподалёку и совершает акт некрофилии. Затем вскрывает брюшную полость. Позже он скажет, что часть внутренних органов он скормил соседской собаке. После этого он попытался скрыться, двигаясь через мост в сторону Тарбагатайского района, но был задержан силовиками.
На допросах он уверял, что действовал в состоянии опьянения и терял контроль над собой. Потом, скажет он, мучило «чувство вины» — и именно поэтому он стал вспоминать старые преступления. Следователи, впрочем, считали иначе: поздние признания давали ему шанс покидать строгую колонию под видом участия в следственных действиях — такая перспектива некоторым заключённым приносит ощутимое удовлетворение. Психиатры добавляли ещё одну версию: повторное обращение к местам преступлений приносило ему некую извращённую форму «возврата», эмоциональной подпитки.
Его отправили на экспертизу. Врачи заявили, что он полностью вменяем и прекрасно понимал, что делал, — но у него выраженные психопатические черты, расстройство сексуального садизма, тяга к некрофилии. В 2013 году Верховный суд Бурятии приговорил его к пожизненному сроку. Он был этапирован в «Чёрный дельфин» — одну из самых охраняемых колоний страны.
Но дело на этом не остановилось. Примерно через восемь лет заключения он стал вспоминать всё новые эпизоды. Следователям приходилось буквально заново восстанавливать картину 10-летней давности: свидетелей трудно найти, экспертизы утрачены, архивы неполные. Тем не менее, суды вновь и вновь добавляли новые сроки к уже существующему пожизненному — девять с половиной лет, 13 лет, и так далее.
В какой-то момент он даже рассказал, что пишет «трактат» против абортов, цитирует русскую классику, размышляет о нравственности. Когда журналистам попала копия его рукописи, стало ясно, что герой текста — насильник и убийца, весьма похожий на самого Орунбаева. Эксперты не нашли в этом попытки раскаяния: скорее, это выглядело как очередное проявление его фантазий.
И даже теперь, после всех признаний, остаются вопросы. Минимум восемь жертв — это доказанный факт, но сам он намекал на куда большее число. Некоторые женщины до сих пор числятся пропавшими без вести. Личность жертвы на берегу Уды так и не установлена. Есть основания полагать, что он мог действовать и в другие периоды, о которых пока никто не знает.
