Прогнозы на грани фантастики

Старейшую метеостанцию в поселке Черусти наблюдатели за погодой называют полюсом холода, поскольку это самая дальняя метеоточка в Московской области. А в народе ее окрестили аномальной зоной, потому что здесь специалистам доводится наблюдать самые сильные грозы, самые ледяные дожди и даже северное сияние. При этом главным инструментом каждого сотрудника станции остается… глаз, а единственной картой… небо. Что-то очевидно аномальное в этой работе действительно есть, поскольку информация, собранная здешними специалистами, позволяет синоптикам составлять прогнозы с 95‑процентной точностью. Хотя среди голых стен работа кипит на голом энтузиазме.


фото: Светлана Осипова

Если вы думаете, что сейчас речь пойдет о чем-то очень грустном, то ошибаетесь. Наша история от начала до конца полна позитива. Одна из старейших метеостанций в Подмосковье, которая существует во многом вопреки, а не благодаря законам логики, через два года отметит свое 95‑летие. Более того, ее начальник открывает в стенах учреждения настоящий музей. Вот поэтому мы решили расспросить Юлию Белышеву поподробнее о специфике работы, трудностях и перспективах.

— Вашу метеостанцию открыли в 1925 году вслед за железнодорожным депо Черусти. Это значит, что раньше она принадлежала железной дороге?

— Да, железнодорожникам в первую очередь была важна информация о дождях, обледенении и заносах.

— Это была типичная станция со стандартным набором наблюдений?

— Она до сих пор самая обычная: измеряет температуру воздуха и почвы, силу ветра. За активностью Солнца мы не следим и зонды не запускаем. Но есть один нюанс. Поскольку мы далеко от столицы, то славимся своими… отклонениями. Негласно нас называют полюсом холода Подмосковья. Зимой у нас всегда холоднее, чем на других станциях, а летом, наоборот, теплее. Даже в ноябрьские первые морозы у всех было ‑11…‑12, а мы зафиксировали ‑15. И свой титул «экстремальные» не отпускаем. А если не с температурой перепады, то обязательно будут перекосы в других природных явлениях. В прошлом году, например, во время сильного летнего урагана мы зарегистрировали порыв ветра скоростью 28 метров в секунду. В Москве этот ураган достиг 23 метров в секунду. Последствия были серьезные и курьезные. Повалило не только деревья, даже наш летний туалет унесло на соседний участок. Что еще припоминается? В 2010 году был пожар — горели торфяники в Шатуре, то есть по соседству с нами. Москва задыхалась. А наши метеорологи работали круглыми сутками с видимостью ноль в самом эпицентре бедствия. Но случаются и приятные события. Три года назад в Черустях стояло красивое северное сияние. У местных жителей, конечно, была паника. Они посчитали, что это вредный выхлоп химзавода. А еще мы, наверное, единственные, кто отмечал белые грозы в Подмосковье — это когда зимой гремит гром.

— То есть в вашей местности природные явления проявляются острее, чем по всему Подмосковью? А многие даже происходят впервые?

— Не хотелось бы раззадоривать народ. Мы тут живем, и мы к этому привыкли, поэтому утверждать, что мы фиксируем сплошные аномалии, я не хочу. Но здесь, на отшибе, нам как никому хорошо видно небо. В Москве нет таких пространств, чтобы хорошенько его разглядеть. А я вижу издалека, как идет фронт, как опускаются воронки смерчей, как формируются облака. Если в Москве у синоптиков локаторы, спутниковые снимки и синоптические карты, то мы здесь видим все воочию, живьем, своими глазами.

— Ваша карта — это небо?

— Верно. Но мне жаль, что у нас на метеостанции нет доступа к спутниковым снимкам. В Росгидромете считают, что нам это не нужно. А на мой взгляд, нужно очень. Вообще, говорить о метеостанции как об объекте, который должен просто вести наблюдения, измерять температуру и осадки, на мой взгляд, надо было вчера. Сегодня она должна стать чем-то другим. Я очень надеюсь, что Росгидромет выйдет из тех годов, в которых застрял, и рано или поздно у нас начнется модернизация.


фото: Светлана Осипова

— О модернизации говорят уже давно. Ее разве не было?

— Семь лет назад нам установили автоматизированную метеостанцию, но она выходит из строя в плохую погоду. И мы вновь начинаем работать вручную. А хотелось бы чего-то более надежного и, не побоюсь этого слова, глобального. Чтобы профессия метеоролога стала так же важна, как и в других странах, ведь на Западе метеоролог и синоптик един в двух лицах. Он просто бог. У него есть доступ ко всем картам и локаторам.

— Задача метеоролога — сообщить о том, что есть, какие по факту идут процессы. А синоптик по этим данным уже делает выводы. Разве не все в данном случае на своих местах?

— Начнем с того, что и синоптик, и метеоролог заканчивают один и тот же вуз. Мы сидим в одной аудитории и выходим с одинаковыми дипломами. Почему мы не должны пользоваться одними инструментами? Мы, метеорологи, до сих пор визуально определяем высоту облаков, а это очень тяжело. Существует, конечно, прибор ИВО, который позволяет произвести это измерение более точно, но такие приборы до сих пор мало где есть.

— По сути, можно сказать, что у метеоролога есть один пазл. А синоптик собирает эти пазлы со всех метеостанций. По факту метеоролог не составит прогноз по одному своему пазлу?

— Для своего района составит. Опытный метеоролог может сделать прогноз даже на 2–3 дня.

— Можно ли дать несколько рекомендаций обычному человеку, чтобы он мог по некоторым приметам сам составить прогноз на ближайшие сутки?

— Конечно, можно. К примеру, появление перистых облаков у горизонта при ясной погоде — это случаи перехода от устойчивой ясной погоды к ненастью. Вообще, небо говорящее. Но нельзя путать его «подсказки» с народными приметами, потому что они в наше время уже не работают. Простой пример: снегири к морозу. В прошлом апреле был уже плюс, а у нас везде снегири сидели. Сколько я работаю — ни одна примета еще не сбылась. Я вам больше хочу сказать. Когда десять лет назад я пришла сюда на работу, один метеоролог сказал мне: Юля, если с утра роса, смена будет спокойная, без дождя. Но не работает это! Я по сей день отмечаю росу и дождь и вспоминаю этого метеоролога.

— Может, это влияние технического прогресса? Все в природе перепуталось.

— Может. Вот в прошлом году мы у себя на территории впервые увидели зеленых дятлов. Сначала подумали, что это попугаи. Но они прилетели только перезимовать, а летом опять исчезли.

— Какой сейчас в России средний возраст метеоролога?

— Около 70 лет.

— Непопулярная профессия?

— Зарплата 12 тысяч. Мы должны уметь зарабатывать сами, продавая прогнозы. Но приучить человека платить за наш труд очень сложно. Вот приходит бабушка, у нее ураганом посрывало шифер с крыши. И она говорит, что у нее нет денег платить за нашу справку о погодной аномалии. А ты сидишь и не понимаешь, что тебе делать. По закону я должна выдать ей квитанцию, с которой она пойдет в банк. Мы направляем теперь с такими вопросами в наше главное управление. Тем не менее из-за этой ситуации отзывы о метеостанции самые ужасные: «Вот сидят, деньги гребут, заставляют за воздух платить». А мы не за воздух деньги берем, а за свою работу. Вы в грозу стараетесь дома укрыться, а для нас разгул природной стихии как раз то время, когда надо работать. Мы не спим ночами, чтобы вас оповестить и предотвратить трагедию. Мы важны так же, как и медики.

— В чем состоят рабочие сутки метеоролога?

— Каждые три часа он собирает информацию, формирует телеграмму и отправляет в Росгидромет. Однако важно между этими тремя часами не проморгать серьезные изменения. Тогда в центр летит срочная дополнительная информация для синоптиков.

— Среди молодых большая текучка?

— Огромная. У них нет перспектив карьерного роста. Вот приходит ко мне молодой специалист и спрашивает, кем он сможет стать через год, через десять. Что я должна ему сказать? «Ты здесь состаришься»? Ведь по факту это так и есть. А возрастной метеоролог за эту работу не держится, потому что уже не готов переходить от записей вручную к электронному заполнению. Кроме того, мне стыдно посылать пожилых людей на снегосъемку. Я боюсь, что они оттуда уже не вернутся.


фото: Светлана Осипова

— А что это такое?

— Нужно пройти два километра по снегу. Каждые десять метров замерять его высоту и взвешивать металлическим цилиндром. Это очень тяжелая работа.

— Качество информации — это качество прогнозов. В чем метеоролог может ошибиться? Существует же человеческий фактор.

— Он может перепутать явления или прозевать их. Мелкий дождь назвать моросью, ночью не распознать облака, зафиксировать гололедные явления, когда они уже в разгаре. У нас кучевые облака — это угроза. Слоистые более безобидны. Все это важно. Метеоролог не должен отрывать глаз от неба.

— А какие инструменты были у метеорологов раньше, допустим, 40 лет назад и насколько они нужны вам сейчас?

— Раньше устанавливали осадкомер и психрометроическую будку, а также флюгер. Все эти предметы остались и служат нам по сей день. Теперь к ним добавилась мачта анерумбометра и АМК — автоматизированная метеостанция, как я вам уже говорила, которая выводит на экран и температуру воздуха, и температуру почвы, и осадки, и давление.

— Тем не менее прогнозы, составленные по данным АМК, достаточно точные?

— На сутки или трое 95%.

— А может наступить день, когда такие метеостанции, как ваша, назовут устаревшими и заменят на «полный автомат», где не требуется присутствие человека?

— Я не удивлюсь, если количество таких станций, как наша, сократят. Но чтобы ликвидировать их совсем… А если автоматику в одночасье заклинит? Тогда нам что, обращаться к синоптикам в Америку или Китай? Отдать прогнозирование другой стране — это все равно что подарить всю страну.

— Тогда какие перемены были бы к лучшему? Новые кадры? Про повышение зарплат я не говорю — здесь и так все понятно.

— Нужны не только новые, но и хорошо обученные кадры. Как раз сейчас уходит на пенсию то поколение прогнозистов, которое в совершенстве знало физику. У нас огромный пробел в смене кадров. Есть те, кому 70, и те, кому 20. А золотой середины, которой передается опыт, нет.

— На чем же все держится?

— На фанатизме. Я пришла сюда десять лет назад на зарплату в две тысячи. Только энтузиазм заставил меня остаться. Я люблю свою работу и считаю ее творческой.

— Творческой? Вам же нельзя ничего выдумывать. Четкие данные, сухие цифры, строгий отчет…

— Я о другом. Просто так сидеть здесь скучно. И я решила сделать музей. Идея родилась, когда к нам начали приходить школьники. Что мы могли показать им? Три прибора за пять минут? Такие экскурсии никому не интересны. А тут как раз у нас начался капитальный ремонт. В подсобках мы стали находить старые приборы и старые книги. Книги даже царских времен! С тех пор мы с супругом, который работает агрометеорологом, начали искать экспонаты для будущего музея повсюду. Во многом нам помогли наши бывшие однокурсники, которые работают в разных уголках России. Теперь каждая наша экскурсия занимает 2,5 часа. Дети даже участвуют в квесте. Скоро по всей территории станции встанут ростовые фигуры природных явлений: капельки, снежинки, облака, молнии. Появятся солнечные часы диаметром 30 метров, модульная детская метеостанция. Нам подарили телескоп, так что заденем немного астрономию. Планируем после каждой экскурсии даже дарить детям по именному компасу.

Источник

Оставить комментарий

Ваш email нигде не будет показанОбязательные для заполнения поля помечены *

*